КАТАСТРОФА
Со стороны может показаться, что жизнь для обитателей Приере была, в общем-то, не такой и трудной, и главное — полезной, а для Гурджиева так и вообще — легкой, веселой и естественной... Вероятно, это действительно была для него та естественность, за которой стояла сверхнапряженная внутренняя работа. К 1925 году, когда пик популярности Приере среди состоятельных учеников и различных благотворительных организаций спал, необходимо было срочно найти средства на содержание коммуны. Гурджиев чувствовал приближение некоего предела, не только относительно своего здоровья, но и этого своего детища.
Ночью 6 июля 1924 года его нашли лежащим на дороге, без сознания, с тяжелым сотрясением мозга рядом с искореженным автомобилем. Причины аварии так и не были установлены. Совершено непостижимым казалось то, что Гурджиев был накрыт одеялом, в то время как в округе не было ни одного населенного пункта, из которого ему могли бы оказать помощь. Сам Гурджиев прокомментировал это так: «В качестве финального аккорда это мое изношенное физическое тело в котором уже наличествовали из его предыдущей жизни все вышеперечисленные отметки... вместе с автомобилем, едущим на скорости 90 км в час, врезалось в самое толстое дерево».
Пока Гурджиев поправлялся, жизнь в Приере заметно поутихла. Многие впервые всерьез задумались над тем, что произойдет с ними, если Гурджиев умрет. Взять ответственность за свою жизнь на себя теперь, после опыта жизни под руководством Учителя, оказалось для большинства практически невыполнимой задачей. Через несколько месяцев, в течение которых он восстанавливался после аварии, судьба преподносит ему новый удар почти одновременно он теряет двух своих самых близких людей: от рака умирает его горячо любимая жена и от болезни печени — мать. Именно тогда он постепенно отходит от Приере, «под различными серьезными предлогами удаляет прочь от своих глаз всех тех, кто так или иначе делает его жизнь слишком комфортабельной», и принимает очередное кардинальное решение: «посвятить все функции своего внутреннего мира одной цели — как бы то ни было, суметь изложить саму суть всего того материала, на который я пролил свет для блага человечества, в какой-либо описательной форме».
И здесь мы сделали некий круг. До момента решения сжечь свои работы и себя самого остается три года. Все это время он напряженно работает и под конец вдруг понимает, что все изложенное, и то, КАК это изложено, совершенно не способно быть адекватно воспринято обыденным сознанием, сознанием тех, на кого он, собственно, и рассчитывал, задумывая свой труд. Но, привычка ставить для себя вопросы не на жизнь, а на смерть, вновь помогает обрести единственно верный для него ответ. К Рождеству 1927, за год до своего 50-го дня рождения, он находит не только метод новой подачи материала и завершает переписывать заново свои работы, но и формулирует свой главный Божественный Чудотворный принцип. «Наступать на самые чувствительные мозоли каждого, с кем я встречусь». Этот принцип «настолько воздействовал на каждого, кто со мной встречался, что он сам, без какого-либо усилия с моей стороны, а напротив, как будто с большим удовлетворением и полной готовностью, снимал свою маску, подаренную ему с большой торжественностью его папой и мамой... Этот, и только этот, для меня Божественный принцип позволил мне разглядеть и понять, наконец, те глубоко скрытые нюансы человеческой души, которые интриговали меня всю мою жизнь».
ЗЕРКАЛО
Но, откровенно говоря, далеко не многие были готовы к встрече с собой. Принято считать, что Успенский, посвятив большую часть своей жизни Учению, так и не смог до конца признать Учителя. Но, может быть, встреча с Гурджиевым была для него только предлогом или поводом к более важной - единственно важной встрече, после которой он... стал много пить и откровенно предпочитал обществу своих учеников любимых кошек и лошадей.
На протяжении более чем 30-ти лет, сначала до, а потом и после разрыва с Гурджиевым, он организовывал группы, вел семинары, занимался пропагандой Системы... и верил, Четвертый Путь потенциально может привести его к желанной цели. Но потом, когда ему оставалось уже не очень много времени, он вдруг признался себе, что что-то главное не получилось. Он — не смог.
Незадолго до смерти Успенский отверг Систему, причем сделал это в духе Гурджиева — не давая практически никаких шансов собственным ученикам, публично, язвительно упрекая их в том, что все они, делая вид, что учатся, спят и никогда не проснутся.
«посвятить все функции своего внутреннего мира одной цели - как бы то ни было, суметь изложить саму суть всего того материала, на который я пролил свет для блага человечества, в какой-либо описательной форме».
«ХАН-БЛЕЙДЗОЙН»
А Гурджиева еще только ожидали знаменитые уроки в парижских кафе и его «телята» — группа молодых преданных учениц, ставших впоследствии ярыми пропагандистками Учения. Впереди были новые книги, читать которые по строгой рекомендации автора следует в только в определенной последовательности, дабы суть учения не проскользнула мимо, впереди и 2-я Мировая война, которую Гурджиев фантастически благополучно пережил в оккупированном Париже, неимоверный рост популярности, постановки «священных танцев», новые ученики среди американцев, французов, немцев, англичан...
В последние годы своей жизни он стал объектом всеобщего внимания. И помимо всех тех способностей, которые вызывали к нему подчас нездорово бурный интерес, главной была именно его СИЛА.
Если посмотреть на его жизнь с позиции пребывания в определенной последовательности с начала поиска, а затем обретения, сохранения и развития силы, то становится вполне понятно, что именно позволяло как его последователям, так и врагам в один голос наделять его столь богатыми эпитетами. Магнетический, мистический и даже сверхчеловеческий Гурджиев. Но насколько реализованной можно считать его цель «снять массовый гипноз с людей», если даже те немногие, кто, казалось, с самого начала были больше других способны к пробуждению, стремясь обрести духовную свободу под руководством и непосредственным воздействием его гипнотической личности, по сути, меняли одну зависимость на другую и в результате оказывались все также не готовыми к той, самой главной в своей жизни встрече. Встрече с собой.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
В октябре 1948 г. Гурджиев отправился в последнюю поездку по Америке. Когда группа преданных учеников стояла на платформе парижского вокзала, он высунулся из окна вагона и обратился к ним со словами: «Прежде чем я вернусь со всем моим бытием, чтобы каждый здесь понял разницу между ощущением и чувством».
При пересечении границы на американской таможне обнаружилось, что в его паспорте вместо года рождения стоит отдаленная будущая дата. «Это не ошибка, — сказал он, — исправляться придется вам».

Вернуться в Мир
Фото мастеров
Мастера рядом
На главную